«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер

медленно переворачиваясь, пошли ко дну вялой красной моросью. Рохан в приступе смертельной паники пытался вырваться из неослабевающего, тяжелого, холодного каменного захвата, но его увлекало в молочно-мутные воды.

Тут произошло невозможное: сквозь слепящие песчаные облака, взбитые его конвульсивными движениями, проступило солнце. В горячке борьбы Рохану показалось, что огонь зажегся у него в сознании, словно символ животного страха. Но щупальце тянуло его к источнику света, тот как будто увеличивался в размерах, рос, становился ближе и шире и сверкал в точности как солнце — ясное бело-золотое солнце в водах цвета земного неба. Синее небо и солнечный свет: на Венере не видали ни того ни другого. Разве что здесь, в этом озерце.

Легкие горели огнем. Ослепнув от страха, песка и воды, Рохан и думать забыл, что он человек разумный; в тот момент он вырывался из капкана, словно обезумевший зверь.

Судорожно молотил руками, пока не почувствовал, как в ладонь послушно лег болтавшийся на ремешке кинжал. Сознание просветлело, Рохан сомкнул пальцы и из последних сил направил лезвие вниз, в молочную пелену с проблесками солнечного света, туда, где по лодыжке подбиралось к колену тяжелое щупальце.

Почувствовал, как оно содрогнулось, и ударил снова. Вода вспенилась, бетонное кольцо слегка обмякло. Скорчившись вдвое, ослепнув от света и тьмы, Рохан нанес третий удар, и лезвие кинжала погрузилось в невидимую твердую плоть. На этот раз щупальце ослабило хватку и медленно-медленно ускользнуло прочь.

Рохан пулей взмыл к поверхности вспененной воды, мутной из-за песка, но искрящейся отражениями странного солнечного света, пылавшего на дне озерца. Сделав последнее отчаянное движение, он вынырнул, ухватился за каменный обод и беспомощно завис над бурлящей бездной, спрашивая себя, как скоро щупальце снова до него доберется.

В его запястье вцепилась рука. Две руки. Не поднимая глаз, он стал кое-как выбираться на берег, но сумел только благодаря этим спасительным рукам. Наконец встал на краю озерца, закашлялся, оступился и упал, а потом целую вечность лежал на сухих камнях.

Когда вернулось дыхание, а вместе с ним сила воли, он открыл глаза и увидел две белые ноги в сандалиях и разбросанные вокруг них драгоценные камни. Силы понемногу возвращались. Он стал подниматься и наконец сел перед своим сверкающим богатством, сел и заглянул в лицо стоявшему перед ним существу, незаметно сдвинув ладонь к кинжалу, чтобы в любой момент сомкнуть пальцы на рукоятке.

Лицо квая оставалось надменным, но высокомерие предназначалось не Рохану. Квай смотрел мимо него, в глубины озерца, задумчиво прикрыв желтые глаза третьим веком. Рохан машинально проследил за этим туманным взглядом.

Нет, свет в озерце ему не померещился. Теперь он стал гораздо ярче, гораздо чище; вода взволновалась, прихлынула к поверхности, опустилась и прихлынула снова, теперь выше, оставив на камнях синие брызги; из глубин озерца взметнулся огромный пузырь, вырвался на поверхность и лопнул, и на смену ему пришел свет, сияющий на самом дне, в самом сердце планеты, — холодный, неподвижный и слепящий свет.

— Тебя призвали? — тихо спросил квай.

— Призвали? — непонимающе отозвался Рохан. Тут к нему стала возвращаться былая самоуверенность, и даже перед лицом подводного кошмара он нашел в себе силы рассмеяться. — Призвали? О нет, я сам пришел!

Они оценивающе смотрели друг на друга. Даже сквозь вуаль третьего века Рохан видел в глазах квая холодное высокомерие… эхо собственной заносчивости, но разница в том, что квай пришел сюда смиренным идолопоклонником, чтобы принести себя в жертву. Рохан снова рассмеялся и встал. На плечи давило изнеможение, но отдыхать было некогда. Пока что некогда.

Что будет дальше? Он понятия не имел. Знал лишь, что справится с чем угодно.

Сброшенная одежда лежала на берегу озерца. Мелко подрагивая под легким влажным ветерком, овевающим Гору, Рохан быстро натянул рубашку и одной рукой застегнулся, а другой нашарил брюки. Ткань прилипла к мокрому телу.

Он надевал ремень с бластером, наслаждаясь его приятной тяжестью, когда лопнул следующий громадный пузырь. За ним поднялся еще один. И еще. Рохан поправил кобуру и обернулся. Квай стоял без движения. У его ног сияли россыпи драгоценных камней. Он тоже смотрел в озерцо. Вода бурлила. Свет, похожий на солнечный, поднимался все выше, выше…

Из вскипевших синих вод появилась чудовищная голова обитателя глубин, медленно поднялась, и теперь вода катилась у него по плечам, а над головой сияло холодное солнце цвета белого золота, мерцало, вздрагивало, испускало кольца света, и они расходились в стороны, тускнели, затухали, и Рохан уже не видел их, но чувствовал — чувствовал, как они нежно касаются его разума…

Как выглядело это существо? Рохан не сумел бы ответить, хотя видел его собственными глазами. Свет ослепил его. Рохан знал лишь, что перед ним исполинское чудовище; покрытое сияющей чешуей, оно выбиралось на берег, виток за витком, и ему не было конца, и от него медленно расходились сияющие кольца, едва заметные, словно первые проблески рассвета. Мысли Рохана и квая выплеснулись за пределы черепных коробок, слились с ровным белым светом, вплелись в него и устремились к центру, к источнику концентрических кругов и колыбели всеобщего разума — медленно, не спеша; но ясно было, что вот-вот грянет буря.

Рохан сосредоточился, постарался удержать мысли в границах сознания, и свет озадаченно отпрянул, но тут же нахлынул с новой силой и без труда одолел все возведенные Роханом барьеры.

В голове у него молниями пронеслось великое множество мыслей. Первая, последняя и самая главная — о драгоценностях. Как же теперь забрать камни, когда из озерца медленно поднимается эта тварь, увенчанная короной из солнечного света? И даже если получится их забрать, как сбежать отсюда? Он был уверен: сейчас световые кольца считай что не движутся, тварь еще не вошла в полную силу, а когда войдет — неизвестно, насколько далеко за пределы Горы разойдется этот свет. Может быть, он выжжет Рохану сознание и парализует разум?

Но тварь не бессмертна. Рохан ранил ее ножом, и тварь его отпустила. Она не укладывается в рамки земной нормальности, но и сверхъестественной ее не назовешь, ведь Рохан ударил ее, и…

Из воды появилась рана — разрез в чешуйчатом боку, — и существо замедлилось, замерло, величественно повернуло залитую сиянием голову, чтобы взглянуть на источник боли. Рохан понял: вот он, его шанс…

Квай ничего не услышал. В застывшем воздухе дважды сверкнул нож: точные и безжалостные удары, чтобы ускорить жертвоприношение, ради которого венерианец явился в обитель своего бога. Рохан знал, куда и с какой силой бить.

Если попасть в правильные места, забвение придет секунды через три. И за эти